Элинор всегда выгодно отличалась благоразумием среди прочих девичьих организмов, населявших эту больницу. Вероятно, именно это более всего и привлекало в ней мужчин, но только не Эдриена. Он казался ей всегда, с самого первого дня, особенным и невероятно далеким и сколько бы она не пыталась, не могла дотянуться до него. В этом состояла его привлекательность и это, одновременно, заставляло Элли держать дистанцию, вспоминая о том, как больно было расставаться ее родителям. Она боялась расставаний и боли так же, как смерти, но никогда не хотела прозябать всю оставшуюся жизнь в полном одиночестве. Ее без усилий можно было бы назвать обычным человеком, потому что ей, как и всем, было свойственно разрываться между двумя дорогами жизни. Какую бы она выбрала, не будь Эдриен женат?
Триша Вайдершинс – фигуристая и довольно милая девушка со смазливым личиком, наверняка выглядящая моложе своих лет, потому что Элинор с трудом дала бы ей двадцать пять. Платье, надетое ею в роковой вечер накануне, выгодно выделяло ее среди остальных и подчеркивало фигуру. Они с Элинор были полными друг другу противоположностями, не смотря на то, что возможно род Элинор был и знатнее того, из которого происходила Триша. Но в тот вечер Элли завидовала тому, что муж окружает мисс Вайдершинс своим вниманием даже вопреки тому холоду, что присутствует между ними. Любая женщина сказала бы точно, что не Эдриен вызывает в ней ту самую бурю эмоций, которую вызывают в женщинах мужчины, едва коснувшись кожи. Так сказала бы любая женщина, настолько же проницательная, как Элинор.
С самого утра Мунго гудел, словно растормошенный улей. Подкормленные свежим скандалом колдомедики спешили обсудить личную жизнь милого и всегда такого вежливого француза так, словно она напрямую касалась их собственной. Элинор же в свою очередь с самого утра пыталась приложить все усилия для того, чтобы как можно лояльнее воспринимать сложившуюся ситуацию. Климат задавали те, кто что-либо видел на минувшем треклятом празднике: новые подробности побега Триши, выражения лица Эдриена – который был невозмутим до самого конца, только напрягся всем телом – который, по словам остальных больничных инфузорий в туфельках, едва ли не полз за убегающими в закат женой и другом, на коленях. И в тот самый момент, когда Элинор уже решила закрыться в картотечной комнате до конца рабочего дня, нагло просыпая все возможные происшествия, здраво рассуждая, что на сегодняшний день с нее просто хватит. Но не тут-то было, ибо заворачивая к стойке, за которой привет-ведьмы обычно собирались, чтобы поговорить о насущном мисс Эверард услышала не самые приятные слова в адрес Эдриена и это оказалось для нее последней каплей, переполнившей чашу терпения.
— Да? — Сказала одна из ведьм, после чего залилась задорным смехом. — Правда?! Никогда бы не подумала, что наш прекрасный француз опустится до такого…
— Я тебе точно говорю, бежал за ними! — Произнесла другая ведьма с чувством такой уверенности в голосе, как будто действительно видела все это своими глазами. Почти в ту же секунду она увидела за спиной подруги Элинор, чье лицо побагровело от охватившего ее тело гнева: — О, привет Эл…
Но не успела ведьма договорить, как Элинор разразилась потоком возмущений относительно всего этого. Ее раздражало только то, что они позволяют себе сплетничать на работе, да еще и так открыто, ведь одно дело, если их услышит кто-то вроде нее, но совсем другое, если их бесстыдную ложь услышит сам виновник сплетен. Мисс Эверард наивно считала, что даже у таких людей, как они, должно быть элементарное уважение к коллегам по цеху, вероятно, ошибалась.
— Мерлин, — прошипела Элинор, сжимая руку в кулак так сильно, что побелели костяшки. — Как вы обе можете говорить такое? Ни одна из вас в действительности не была на том приеме, о котором идет речь, но вы смеете порождать эти презренные слухи так, словно пересказываете друг другу сюжет какой-то книги! Возмутительно!
Привет-ведьмы потупились, но Вианн, наиболее из двоих волшебниц находчивая и уверенная в себе, нашлась, что ответить на слова Элинор. И вопреки ожиданиям девушки это были вовсе не извинения, хотя и их Элли не требовала, понимая, что попросту не является тем человеком, который в извинениях нуждается. Однако, если задумываться, то и Эдриен вряд ли принял бы эти вялые и лживые фразы, ставшие такими же стандартными для некоторых людей, как «привет» или «как дела?»:
— Точно, ты же была там, Элли! — Воскликнула Вианн и вышла из-за стойки, лукаво улыбаясь: — Расскажи, как все было?
Гнев, вскипевший в Элинор с новой силой, заморозил все ее тело и не позволял сказать ни слова. Она почти захлебывалась своим возмущением, но не могла ничего сказать. Не видела смысла, ведь уже попыталась донести до болтушек истину и втолковать, что нехорошо вот так обсуждать чужую личную жизнь на работе, да еще и, зная при этом, что вот-вот появится сам Эдриен. Он наверняка будет в восторге от их разговоров, ведь это именно то, чего ему сейчас не хватает.
Однако, не успела мисс Эверард и слова сказать, как на горизонте нарисовался тот самый француз и девушка, игнорировавшая спор между двумя привет-ведьмами, длившийся все это время, пристально смотрела на него. Он действительно держался вполне хорошо: лицо не выражало ничего из того, что творилось в его душе, разве что, он был чуть более нервным, напряженным чересчур сильно, до того сильно, что выглядел, как сплошной, наэлектрелизованный комок нервных окончаний. Стоило дернуть за одну из ниточек и динамит неизбежно взорвется, окрашивая в алый цвет блеклые больничные стены.
Когда Лавуа подошел к ним, Элинор смогла справиться с эмоциями и улыбнулась ему так нежно, как никогда – отчасти это было сожаление, но сожаление по поводу глупых сплетен, спектаклей, которые устраивали с самого утра вмененные целителям безмозглые стажеры, а кроме того, нежность была связана еще и с тем, что наконец-то Элли ничто не держало – Лавуа был свободен, его жена повела себя не очень красиво, но, в конце концов, могла ведь и Эверард побыть немного эгоисткой и позволить себе некую вольность.
Она не поздоровалась с ним, потому что растерялась при проницательном взгляде его ярких глаз, сбитая с толку его улыбкой. Последовавший вопрос и вовсе ввел в какой-то ступор, заставив сердце безумно колотиться, будто бы тянуться к нему. Но ответа Эдриен не дождался, так как треклятые стажеры, горгулья их подери, найдя его среди несчетного количества коридоров больницы, начали разыгрывать за его спиной очередной акт своей до колик глупой пьесы. И все бы ничего, если бы не состояние Эдриена, его реакция. Элинор оттаяла не сразу, а к сожалению, уже довольно поздно – Лавуа уже взмахнул палочкой и нарастил блондину симпатичные оленьи рога на голове из его же пальцев.
— Эдриен! — Выпалила Элли так, словно целитель собирался лишить клоуна жизни. Она довольно быстро оказалась рядом с ним, но опоздала во второй раз, заклинание, выпущенное магом, сбило стажера с ног и отбросило на несколько метров назад. Элинор, не задумываясь прижалась к Лавуа и уткнулась в его широкую спину, настойчиво и едва слышно, бормоча: — Я прошу тебя, не нужно, перестань. Лучше скажи мне, куда мы пойдем? Давай вовсе уйдем отсюда?
Однако дуэль продолжилась, но на этот раз на словах. Благо, друг рогатого идиота не додумался применить в сторону Лавуа никаких заклинаний, просто напросто струсив. Эдриен не реагировал на его выпады так, как мог и как следовало, однако Элли не отходила от него ни на шаг, наплевав на то, что могут сказать об этом привет-ведьмы, стоящие за их спинами. Голос рассудка настойчиво твердил, что они всего-то друзья, а друзья должны помогать друг другу и если она вдруг прижимается к его спине, это ведь ничего, это ведь не поцелуй. Однако быстро обернувшись Лавуа напомнил Вианн о шестой палате, карте, Вандармане – было очевидно, что колдунью слишком захватило зрелище, возникшее прямо в коридоре в ее смену и для большей убедительности француз едва коснулся губами ладони привет-ведьмы. Это немного отрезвило Вианн, она уже хотела было пойти к стойке, чтобы добыть для Эдриена нужную карту, а Элинор мысленно была с ней и молилась, чтобы эта, без преувеличений, домашняя птица поторопилась и позволила Элли увести Лавуа прочь от этого театра слабоумных, но в ту же секунду стажер принялся раздражать целителя с новой силой.
— Ты неудачник, Лягушатник! Слышишь?! — Сказал он, подойдя к Эдриену и Элинор прошибла крупная дрожь.
«Твою горгулью, дракл тебя дери, идиот! Что ты хочешь от него? Чем он тебя задел? Чем обидел? Просто иди своей дорогой!» — пронеслось в голове девушки, но она ничего не сказала, понимая, что не может вставать на защиту мужчины. Это, каким бы не казалось благородным и дружеским поступком, только лишь уязвит его гордость и не более. Иными словами, от этого будет больше вреда, нежели пользы.
— Не вынуждай срастить тебя еще и со стулом… — донеслось приглушенное предостережение до слуха Элинор.
Раз…
Девушка, стоя почти за спиной целителя, сжала руку в кулак, сопротивляясь очередному своему порыву вмешаться. Нельзя, нельзя было выдавать себя, выдавать свои чувства, которые так умело скрывала все это время, нельзя рушить образ идеальной дружбы, нельзя, не при них, не при лишних ушах, глазах и идиотах, выпускавших пары тормозной жидкости в окружающую атмосферу одними своими выдохами.
— Ты мне угрожаешь?!
Два…
Элинор разжала руку, взглянула в спину Эдриена и подумала, что не может сделать то, что она собирается по многим причинам: 1) они не были друг для друга никем, кто располагал бы к такому проявлению внимания открыто; 2) представление и без того слишком затянулось, не стоило прибавлять новые действующие лица в этот жалкий театр; 3) к черту все!
Кончик палочки Лавуа упирается в кадык блондину, но всего-то секунду. Даже привет-ведьма не успела сообразить толком, что произошло, как Элинор оказалась вновь рядом с ним. Мысленно проклиная его, за то, что оказался так внезапно важен, так дорог, так нужен живым и без проблемным, за то, что не сумел перебороть дурость стажера, за то, что тепло, исходящее от его спины, оказалось таким притягательным. Эверард почти врезается в спину Эдриена, обхватывает его руками и сжимает кольцо, как будто передавая всю силу испытываемых в эту минуту переживаний. Элинор почти уверена, что не сможет после этого смотреть в глаза целителю, что пожалеет о своем порыве еще много раз, но черт подери, как же в эту секунду бешено колотится ее сердце!
Три…
— Не нужно, Эдриен… — Проговорила Элли тихо, прежде чем ощутила, как рука целителя с палочкой опускается. — Он того не стоит, разве у тебя недостаточно проблем? Только нытья от человека-оленя тебе не хватает для полного счастья? Перестань, я знаю, что ты можешь проигнорировать все его выпады, потому что я восхищаюсь твоей собранностью, твоим умением преодолеть весь этот отвлекающий, никому ненужный, лишний хлам. Так порази меня еще раз, перестань.
В эту минуту взметнулась привет-ведьма, призывая их всех успокоиться. Элинор отпрянула и быстро встала рядом с Лавуа, пристально следя за стажером. Он выглядел немного обескураженным, после того, что сделала Элли, но медленно отходил поближе к деревянным стульям, еще несколько минут назад угрожавшим стать продолжением его туловища. Всем своим видом Элинор пыталась продемонстрировать мальчишке, насколько он ошибался – Эдриен никогда не был тем, кем его назвал человек-олень. Он не был неудачником, хотя бы потому, что получил работу не где-то там, а в Мунго, он успешен не только на службе, но и у женщин и, как бы это не смущало, но Элли являлась живым тому подтверждением. Если бы олень знал или видел хотя бы немного дальше собственного носа, то заметил бы, что от разрыва пострадали не чувства Эдриена, а его гордость и честь. Он не смог удержать жену, за это его корили, но разве не стоило похвалить его за то, что он сумел отпустить их?
Казалось, что все уже кончилось и все могут вернуться к своим делам. Элинор чувствовала потребность в объяснениях перед целителем, так как даже стоять рядом с ним сейчас оказалось более неудобно, чем она предполагала. Пришлось сцепить руки в замок, опустить голову и повернуться к нему лицом:
— Эдриен… Я… — Вот только, что ему сказать? Извиниться за то, что это произошло? За то, что она дважды обняла его без причины на людях, притом, что обстоятельства совсем не располагают к новому скандалу, да и ему это вряд ли сейчас нужно. Мямлить ей также не хотелось. — Прости, что так вышло. Я не знала, как поступить в сложившейся ситуации, но не смогла просто остаться в стороне и… Я согласна. Я имею в виду обед. Ты ведь еще не передумал?
«Все хорошо» — утешала волшебница себя, переминаясь с ноги на ногу от волнения. Вианн отвлеклась на вошедших в помещение сотрудников Министерства, оставив их с Лавуа, наконец, вдвоем. Но эту паузу, к сожалению, у них украли те самые работники Министерства, интересуясь, где могут найти…Эдриена! Элинор помнила их форму смутно, она уже видела их, в детстве, когда приходили за отцом. Но девушка и сейчас не могла предположить ничего более ужасного, чем то, что эти люди пришли к нему по поводу его сбежавшей жены. Однако нет.
— Вы подозреваетесь в оказании помощи Тому-Кого-Нельзя-Называть и помещаетесь под арест до суда. — Произнес ледяным тоном хитвизард и двинулся на встречу Эдриену.
Элинор, не контролируя больше свои чувства, отчетливо услышала, как разбивается на куски ее самообладание, еще утром давшее трещину. Единственное, что она осознавала чрезвычайно четко, это то, что его потерять не могла никаким образом.
— Это наглая ложь! — Выпалила волшебница, схватив Лавуа за руку и крепко сжав. — Как вы можете говорить такое?! Мы вместе работаем, он не мог…
Элинор обернулась, ища поддержки у Вианн, но та отступила на шаг, словно Эдриен тотчас стал заразен, а Лавуа, чью руку девушка крепко сжимала, ничего не говорил в опровержение их слов, а лишь усмехнулся. Снова треск, в ушах стоял невероятный гул – так звучат накатывающие волны паники. Хитвизард вновь двинулся к ним, но Элли, не чувствуя уже и дрожи во всем теле, дрожащей рукой выудила палочку. Хотела, было, направить ее на министерского работника, но палочка выскользнула из ее рук.
— Ну что же вы! Вианн! — В ужасе позвала девушка, из последних сил подавляющая в душе вопли паники, — Вы ведь знаете Эдриена! Он просто не мог! Я знаю его, он не мог! Я отказываюсь верить, вы лжете!
Еще немного и весь мир Элинор перевернется с ног на голову. Она не переставала верить ему, не переставала держать его руку, не переставала и дрожать, как осиновый лист на ветру. Отказывалась верить в слова хитвизардов, потому что это был Эдриен, он не мог. Он всегда был таким милым, вежливым и общительным… Ко всему прочему, она не раз видела, как он закатывает рукава и не видела там Метки.
— Скажи им, Эдриен! Скажи им, что это ошибка! Почему ты молчишь? — Элинор протянула к Лавуа свободную руку, схватив его за медицинский халат и сжав его. Только теперь она отчетливо поняла, что не сможет просто взять отпустить его, как отпустила отца. Она должна бороться, если хочет, чтобы он остался, даже если эта ее борьба будет выглядеть, как жалкое бормотание ребенка. Ее взгляд сейчас передавал куда больше мыслей и чувств, чем слова, нужно было только взглянуть.
«Эдриен, не сдавайся, я знаю, что это жалкая ложь! Ты не мог, я знаю, ты не мог! Скажи им, что это неправда, что ты не пособничаешь Тому-Кого-Нельзя-Называть! Я не могу потерять еще и тебя!»

Отредактировано Elinor Everard (2014-12-07 06:24:48)