Синистра и Эверард. Сентябрь 1979го.
Во сне хитрый демон может пройти сквозь стены,
Дыханье у спящих он умеет похищать.
Бояться не надо, душа моя будет рядом.
Твои сновидения до рассвета охранять.
Подставлю ладони - их болью своей наполни,
Наполни печалью, страхом гулкой пустоты,
И ты не узнаешь, как небо в огне сгорает,
Как жизнь разбивает и надежды и мечты.
У каждого свои демоны
Страница: 1
Сообщений 1 страница 3 из 3
Поделиться12014-05-05 01:11:59
Поделиться22014-05-05 01:25:20
В праздничный день лавка, как полагается, пустовала.
- Грэм, давай закроем сегодня пораньше и проведем вечер у меня, какой смысл ждать до вечера, здесь в любом случае никто не появится.
Уговаривать Эверарда долго не пришлось, порешили на том, что он уйдет сейчас, встретится с клиентом в Лондоне, а после сразу отправится в Блумсбери, где на верхнем этаже старого особняка сразу после окончания школы Аврора выкупила себе маленькую квартирку с выходом на крышу.
Через полтора часа после ухода Грэхама Аврора, так и не дождавшись ни одного покупателя, сложила все вещи по своим местам, заперла подсобное помещение и уже собралась выходить, когда в дверь раздался настойчивый стук.
- Открыто! - быстро отозвалась она, но кажется, что дверь с силой распахнулась раньше. Синистра резко обернулась. В проеме стоял Астафиус Козински - давний и, по словам Грэма, на удивление надёжный клиент и партнёр.
- Мистер Козински, добрый вечер! Вы чудом застали меня здесь, я уже собиралась уходить. - в некотором замешательстве поприветствовала нежданного гостя Аврора.
- Эверард здесь? - в не свойственной ему грубой и требовательной манере спросил Астафиус.
- Нет, мистер Эверард ушёл и сегодня его уже не... - предложение она так и не закончила, потому что Астафиус бросил что-то вроде "Вот и славно", с силой захлопнул дверь, сделал шаг навстречу девушке и наставил на неё палочку.
Аврора было схватилась за древко собственной в кармане мантии, но осознав абсурдность происходящего, разжала пальцы и сделала шаг назад, произнеся, как можно более спокойным тоном:
- Мистер Козински, я не понимаю, что происходит! Сэр, опустите свою палочку!
- Заткнись! - выкрикнул он ей в лицо.
Аврора ощутила, как запылало её лицо. Происходящее просто не укладывалось в голове. Мистер Козински всегда был исключительно любезен и галантен. С Эверардом они на редкость не дурно ладили, и к ней он относился крайне почтительно. Старый игрок, вдовец, отец дочери - ровесницы Авроры. Последняя тоже бывала в их лавочке, жаловалась, что отец, словно помешанный, просаживает всё их состояние. Синистра вела с ним "воспитательные беседы", и даже пару раз ей удалось уговорить его отказаться от чередной авантюры, что, разумеется, крайне разочаровало Грэхама.
- Иди сюда и не дергайся!
- Мистер Козински, успокойтесь и объясните, наконец, в чём дело! - дрожь в голосе было унять ещё сложнее, чем в руках. С места она не сдвинулась, про себя умоляя Эверарда вернуться в лавку, скорее, как можно скорее.
- Тебя это не касается! Никого из вас это не касается! Сюда иди! - лицо мужчины сделалось пунцового цвета, он крепче сжал рукоятку палочки, и когда Аврора нервно отступила назад, резко взмахнул ей и яркий луч ударил девушке прямо в грудь. Она завизжала и, с силой ударившись спиной о стеллажи, под звук падающих предметов потеряла сознание.
- Аврора, милая, Вам бы найти кого-нибудь более подходящего. Помоложе, разделяющего Ваши увлечения...
- Профессор, что Вы такое говорите! Я просто работаю у мистера Эверарда!
- Хотел бы я верить, что и ко мне ты спешишь с такими же горящими глазами!
Девушка смущенно потупила взгляд.
- Я не пытаюсь добиться от Вас признания, милая девочка, просто поверьте моему опыту каждый должен быть с тем, кто подходит ему.
- Профессор Арктурус, Вы совершенно правы, но люди ведь не туфли, чтобы подбирать их по внешнему соответствию. Мистер Эверард - уникальный человек, для меня огромное удовольствие работать рядом с ним, общаться, узнавать его интересы.
- Почему же тогда ты боишься признаться во всем сама себе?
- Сама себе я во всём давно призналась...
Аврора открыла глаза в кромешной темноте, она лежала на какой-то тонкой постилке на холодном полу. В помещении пахло сыростью и в сумраке просматривались очертания многочисленных предметов. Подвал или чулан. Она с трудом приподнялась, ощущая как ноет спина. Где я? - Грэм? - негромко позвала она, заранее понимая, что ответа не последует. Мысли путались, по всему телу свинцом разливалась слабость и ужасно кружилась голова. Аврора силилась понять, что это за место и как она сюда попала, но кажется память её предательски подводила. Она снова опустила голову на холодный пол, чувствуя, как от беспомощности и непонимания подступают слёзы, и закрыла глаза. Через пару минут в её сознании стали всплывать образы, и очень скоро пунцовое лицо Астафиуса Козински, направленная на неё палочка и крик "Иди сюда и не дергайся!" громом раскатились по её голове. Синистра в ужасе зажала рот ладонью, боясь закричать от обиды и отчаяния. Не может быть... Этого не может быть... Великий Мерлин... Грэм, где же ты? Как же ты найдёшь меня? Она судорожно представила, как Эверард в приподнятом настроении ждёт её под дверью, как он выходит на улицу и смотрит на крышу, предполагая, что она там и не слышит звонка. Но её там нет. Тогда он возвращается в лавку, находит её незапертой, внутри жуткий погром... Мерлин, бедный Грэм, он же сойдёт с ума! Чувствуя, как слёзы катятся по щекам, Аврора принялась шарить по карманам, пытаясь найти палочку, но тщетно. - Подлец. - сквозь зубы процедила она. Козински, негодяй! Надо было не церемониться с тобой и превратить в кучку пепла. Старый прохвост совсем спятил!
- Я обожаю тебя, Грэм Эверард, слышишь? Обожаю!
- Ты задушишь меня, Аврора! - смеётся мужчина прижимая её к себе.
- Ты видишь сколько звёзд на этом небе? И даже их не хватит, чтобы показать, как сильно я тебя люблю! - твердит она, глядя ему в глаза.
- Если ты не прекратишь так громко вещать, об этом узнаю не только ,я но и весь Лондон! - шепчет он ей на ухо.
- Плевать! Пусть знают все! - Синистра юрко высвобождается из его объятий, хватает свой бокал вина и начинает самозабвенно кружиться по крыше своего маленького дома, громогласно и на распев выкрикивая: Слушайте все! Я люблю Грэхама Эверарда! Люблю! Лю-блю-ююю!
Никто особо не поддерживал Аврору в выборе. И если не высказывались резко против, то снисходительно молчали, что едва ли можно считать одобрением. Родители, тайно питавшие надежду, что однажды всё-таки магия закончится, и дочь вернется к нормальной жизни, тоже относились к Эверарду , мягко говоря, спокойно. Впрочем, они и не были с ним толком знакомы. Грэхам не жаловал семейных обедов и церемоний "знакомства с родителями", Аврора не видела в этом смысла, а мистеру и миссис Синистра оставалось довольствоваться тем единственным разом, когда они случайно встретили его на выходе из дома Авроры. И при всём этом своём "одиночестве", Аврора была уверена, что он именно тот, с кем она должна быть, с кем она желает быть и с кем она будет. Никто до него не дарил ей столько эмоций, не наделял её такой уверенностью в себе, и ни с кем раньше она не расставалась так болезненно, даже зная, что утром увидится снова.
Лежать на полу было холодно и дико обидно, надо было выбираться отсюда. Закусив губу, девушке удалось подняться. Окон в помещении не было, завалено оно было всяким хламом: старые метлы, котлы, предметы мебели и море других вещей, предназначение которых было непросто определить в кромешной темноте. На ощупь Синистра пробралась к двери, которая, как и предполагалось, была заперта. Помедлив несколько секунд, взвесив все за и против, Аврора забарабанила в дверь:
- Мистер Козински! Астафиус!!! Немедленно выпустите меня отсюда!!!
Сравнительно долгое время за дверью было тихо, но наконец где-то в далеке послышались шаги.
- Отойди от двери! - скомандовал знакомый голос.
Аврора послушно сделал несколько шагов назад. Дверь с громким скрипом резко распахнулась. От яркого света лампады в руках мужчины ей пришлось зажмурить глаза. Он зашёл в комнату и захлопнул за собой дверь. Судя по тому, что Авроре удалось увидеть за его спиной, её заперли в какой-то хозяйственной пристройке к дому. А жил мистер Козински со своей дочерью в волшебной деревушке, имя которой вылетело у Авроры из памяти.
Они молча смотрели друг на друга на протяжении довольно длительного времени. Синистра сверлила своего похитителя негодующим презрительным взглядом, но не собиралась начинать разговор. Его беспрецедентная выходка до сих пор не укладывалась у неё в голове.
- Очнулась всё-таки. - наконец заговорил он. - Влил в тебя дозу снотворного зелья, как для Гиппогрифа, думал, что вообще прикончил сначала.
Аврора стояла на расстоянии 7-9 шагов от него, смотрела в его лицо, освещенное оранжевым светом лампады, и видела что в себя он влил не меньшую дозу огневиски. Ей уже не было так страшно, как в самом начале, скорее омерзительно.
- Ну что ты молчишь? Думаешь, как выбраться отсюда?! А никак! Из башни Астрономии только один выход!
Синистра прищурилась, поражаясь откуда эта пьяная рожа взяла такое неудачное сравнение.
- Надо было всё-таки тебя убить и всё. Пусть бы мучился, скотина Эверард! Пусть бы почувствовал, что это такое!
Аврора невольно вздрогнула, когда Астафиус произнёс фамилию Грэма и наконец решилась заговорить:
- Мистер Козински, объясните в конце-концов, что Вам от меня нужно?!
- От тебя ничего. Ты умная девочка, добрая. Говорила мне, старому дураку, что всё этим и закончится... Но это всё из-за него! Этого ублюдка Эверарда! А ты связалась с ним, значит, такая же! И как только тебя угораздило?! Такая хорошая девочка и спишь с таким подонком!
Аврора почувствовала, как от негодования у неё вспыхнули щёки.
- Это Вас не касается, сэр! Какое право Вы имеете так обращаться со мной, отпустите меня немедленно, я замерзла и мне очень плохо!
- Вот что, я принёс тебе чаю... - удивительно, что сразу она не заметила чайник в его левой руке. - Здесь где-то были чашки. Найди и выпей, чтобы не заболеть. Лечить я тебя не собираюсь.
- Сэр, это какое-то безумие! Вы не можете держать меня здесь... Грэхам будет...
- Пусть сначала попробует тебя найти, а потом я покажу этому прохвосту, что значит перейти дорогу Астафиусу Козински!
Аврора почувствовал, как сердце провалилось у неё внутри. До этого момента она желала только одного, чтобы Грэм наконец нашёл её и забрал из этого Чистилища... Но теперь, когда стало ясно, что Козински решил заманить сюда Эверарда, чтобы расквитаться с ним, она пришла в ужас.
- Мистер Козински, если Вам так нужны деньги, я думаю, Грэхам пойдёт Вам на встречу и выдаст необходимую сумму, как давнему клиенту. Не нужно устраивать расправы, так Вы ничего не добьётесь...
- К Салазару деньги! На кой они мне теперь, когда я потерял свою девочку!?
- Что-то произошло с Ефанией??
- Произошло?! Произошло?! Ты ещё спрашиваешь! Она вышла замуж за этого денежного мешка Бенджамина, чтобы только не зависеть от меня и поддержать семью! Я потерял её навсегда! А ты спрашиваешь, что произошло!
- Сэр, мне очень жаль...
- Тебе не жаль! Но я посмотрю, как запоёт твой любовник, когда поймёт, что лишился тебя! Я хочу, чтобы он испытал то же, что и я! Она была смыслом моей жизни, и я лишился её!
- Мистер Козински, не надо так... Вы не правы. Вместо того, чтобы мстить Грэму, Вы могли бы поддержать Ефанию!
- Да она презирает меня! Также как и ты.
- Я не презираю Вас, сэр. Но, пожалуйста, не делайте глупостей. Можно ведь всё исправить.
Где-то вдалеке послышался шум и чьи-то голоса. Астафиус резко обернулся, но прежде, чем уйти бросил ей в лицо:
- Я не нуждаюсь в твоих психоанализах! Ты такая же, как все они! Из-за вас я лишился своей Ефании, и вы за это ответите! Сиди тихо и не высовывайся!
Поделиться32014-10-02 23:30:11
- Ты несправедлив! – решительно влетел он в кабинет отца. Позади была семейная ссора, этажом ниже растерянные ее участники. Он единственный последовал за отцом. Будучи любимчиком, он был единственным, кто не навлек бы на себя еще большего гнева разъяренного главы семейства.
- Прекрати защищать его! – гаркнул Уилфред, устало потирая виски.
- Нет, я буду его защищать!
Он старался говорить тише, чтобы их разговор не был слышен внизу. Он не был уверен, что закрыл за собой дверь отцовского кабинета.
- Это похвально, мой мальчик.! – с язвительной снисходительностью процедил отец, - Но право не стоит твоих усилий и времени!
- Он хороший парень! Прекрати эту травлю!
- Прекращу в тот день, когда он произнесет слово «Травля» с первого раза!
- Боги! Да какое это имеет значение?!
- ОН ПОЗОРИТ ВСЕХ НАС! – пророкотал Уилфред с презрением, которое заставило Бертрама отшатнуться, - …Все они! ТЫ разве не видишь?!
- Нет. – сквозь сжатые зубы выдавил из себя сын.
- Не видишь?! Ты ослеп, быть может?! Этот недоумок Чарли и тот приносит меньше неприятностей, когда молчит! Я не намерен обсуждать это! Иди, утешай этого калеку, если так по душе с ним нянчится! …За что мне это?!
Бертрам хотел что-то еще сказать, но передумал.
- Доброй ночи, отец!
- Проваливай! Иди к Ним!
Стоя за прилавком, Эверард полирует черной бархатной салфеткой старинный медальон. Его бывший обладатель, еще разгоряченный после своего пылкого монолога, призванного разжалобить хозяина лавки, остановившись в дверях, не сводит глаз с вещицы, не в силах заставить себя уйти. Драгоценный кулон гипнотизирует его и подхлестывает к новым действиям.
- А я ведь помню тебя еще мальчишкой, Эверард! – презрительно тянет Козински, прибегая к последней мере.
- Я искренне польщен, но боюсь, я не торгую в обмен на трогательные воспоминания.
- …Та же трость?! Верно, твоя любимая?!
Эверард лишь усмехается. Чем могла запомниться этому пропойце несчастная эта трость так много лет назад?! Он попал пальцем в небо?! Торговец убирает медальон в футляр и помещает на витрину под прилавком.
- Она дорога тебе как память?! – с издевкой удивляется Астафиус, - …Ты ведь тогда и двух слов связать не мог! Дергался, как будто тебя ядовитый паук укусил.
Аврора, стоя в стороне и протирая пыль с огромного глобуса, напряженно слушает их диалог.
- С некоторых пор я утратил интерес к подобным развлечениям. – безразлично замечает Эверард. Опираясь на трость, он выходит из-за прилавка и останавливается напротив задержавшегося посетителя.
- Ты-ты-ты разве не помнишь славные те де-де-деньки?!
Он пьян, он в отчаянии, он не рассчитывает на дальнейшее сотрудничество и теперь может позволить себе сорвать на своем кредиторе распирающую его злость.
- Детка, нравится он тебе такой? – обращается он к Авроре. – Важный стал!
- Тебе стоило бы быть повежливее с моей помощницей. Одна из последних людей в Англии она не считает тебя куском дерьма. Стоит ценить подобную безумную доброту.
- Видела бы ты его, Детка, тогда! – шипит он, брызжа слюной, - На моих глазах его папаша вот этой самой тростью по лицу огрел! И знаешь что сделал этот тип? - толстый, кривой палец указал на Эверарда.
- Я не сделал ничего?! – насмешливо спрашивает Грэхам.
Он не знал этой истории. Он видел неоднократно, как отец поднимал руку на Чарли, он неоднократно заступался за него, но не знал, что своя порция рукоприкладства доставалась еще одному брату. Но он знал наверняка, что если бы этот случай имел место быть, Грэхам не предпринял бы ничего. Стерпел и, что куда страшнее, быть может, даже счел бы заслуженным. Никто из них не перечил отцу. Но Грэм...В какой-то момент отец сломал его. Заставил поверить во все эти гнусные вещи о нем, который сам и говорил.
Вот почему ему запомнилась трость. Такого парня, как Козински обязан был впечатлить подобный инцидент. Но напрасно теперь он вспоминает того юношу, складывая образ своего нового врага.
- Ты правда раньше заикался?
- Да. - беззаботно отзывается он.
- Ты никогда не говорил об этом.
- Ты не спрашивала.
- Что я еще о тебе не знаю, Грэхам Эверард? – весело щурится она.
Он опускает глаза и усмехается. Что мне меньше лет, чем ты думаешь. Даже формально, не говоря о том, что из своей жизни я потерял девять лет, одновременно оставшись юнцом и состарившись на несколько жизней. Что я потерял целых две свои семьи. Что много раз я видел смерть и даже стал добровольно личным ее жнецом. Что я украл чужую жизнь ради этого. Ради мести, новой жизни, и Тебя, Моя Девочка, словно знал, что все выйдет именно так. И я украл жизнь хорошего человека. Которого когда-то очень любил. И я даже не притворяюсь уже. Я врос в эту шкуру. Сам поверил в свою ложь. И больше всего на свете я боюсь того дня, когда ты разоблачишь меня.
А еще ты не знаешь, как умирает во мне что-то, что когда-то было очень важным, каждый раз, когда ты признаешься в любви Грэхаму Эверарду.
Он быстро сбежал вниз по лестнице. Лицо его было злым, но в гостиную он влетел с самым безмятежным видом. Здесь были руины их славного вечера. Пепелище очередной ссоры.
Ему было тринадцать. Он был самым младшим и слыл избалованным, самовлюбленным мальчишкой в сравнении со скромными своими братьями и сестрой. И мало кто замечал, что порой он заботился о них куда больше, чем окружающие могли бы предположить. Пусть и выставляя себя легкомысленным, поверхностным юнцом, куда больше, нежели таковым являлся на деле.
- Чего притихли, бурундучки мои? – весело осведомился Бертрам. Бурундучками их когда-то звала престарелая нянька, которой, наверное, и в живых-то уже не было.
Дождь собрал в тот вечер в гостиной всех младших Эверардов. Когда отец остановился в дверях, чтобы понаблюдать за их весельем, игравший на рояле, Грэхам несколько раз ляпнул не в ту ноту. Присутствие отца, который не уставал его третировать, заставляло юношу нервничать. Рядом с ним Грэхам гораздо сильнее заикался. Уилфред не забыл выразить свое недовольство, разволновавшийся Грэм запнулся на первом же слове своей фразы в ответ, и отец спустил на него всех собак. Не в первый раз, и не в последний. И вот, вернувшись из своего наивного миротворческого похода наверх, к главе семейства, Бертрам обнаружил, что от былого веселья не осталось и следа. Грэм изучал пейзаж за окном, которого было не разглядеть из-за ливня и непроглядной темноты. Анна, вытянувшись в струну, поглаживала клавиши притихшего рояля. Чарли, которому в такие бури обычно тоже перепадало, еще в начале ссоры постарался затаиться и слиться с интерьером, и несмотря на то, что отец уже ушел, не спешил выходить из этого своего спасительного оцепенения.
- Срочно потанцуй со мной, Анна! Грэм, ты подыграешь нам?
- Ш...шутишь?!
- Нет. Меня лишили танца с любимой сестрой! Играть и танцевать одновременно я не могу, а Чарли не играет, как тебе известно. Не будь эгоистом, мой славный брат!
- ...
Бертрам развел руками, и в утрированном па пригласил Анну на танец без музыкального сопровождения. Сестра вскинула на него свой удивленный взор, но подала ему руку. Он закружил ее по комнате, напевая, и на очередном свое вираже они едва не сбили с ног меланхоличную статую у окна.
- О..осторожней!
- Не слушай завистников, юный Моцарт! НАМ нравится, как ты играешь! – прокричал Бертрам уже из другого конца комнаты, увлекая сестру на новый круг.
- Нам очень нравится! – подтвердила Анна.
– Хоть ты скажи ему, Чарльз! Этот тип не желает слушать каких-то там младших брата с сестрой! …Как думаешь, наш юный гений зазнался?! – нарочно громко спросил он у сестры.
- Нет, мой дорогой Грэм не мог зазнаться!
Бертрам подмигнул Анне. Грэм решительно прохромал к роялю. В последнее время его хромота усилилась. Через мгновенье рояль вновь зазвучал. Назло отцу наверху, громче прежнего.
- Мисс Эверард?! – весело расшаркался Бертрам.
- Мистер Эверрад?!
Дома Авроры не оказалось, а в лавке он обнаружил небольшой погром. Козински даже не старался остаться неузнанным. Витрина была разбита. И в ней не доставало лишь одной вещи. Коробочки с медальоном его супруги. Что ж, люди в очередной раз оказались предсказуемы, Астафиус угодил в капкан для вора. И это заставило бы его посмеяться в иной раз, но Синистра пропала слишком внезапно.
Двери дома Астафиуса сорвало с петель.
- КОЗИНСКИ!
Он опирался на трость. Кроме общей фамилии, эта трость была единственным, что осталось от того парня, которого Астафиус отважился назвать своим врагом, заведомо уверенный в его слабости и не подозревающий, что выбрал не того.
- Козински, лучше тебе поспешить! Ты ведь успел отправить свой свадебный подарок! - крикнул он в пустоту. В голосе его звенело почти веселье.
Он был хладнокровен на первый взгляд. И совершенно безумен, если присмотреться лучше.
Со стен на него смотрели десятки фотографий несуществующей уже семьи. Еще одно пепелище, такое же, как у многих, стоило ли так драматизировать?! Когда крадущиеся шаги пожилого мужчины стали приближаться, Эверард заставил все фотографии разом вспыхнуть. Черное пламя съедало их в секунды, и они осыпались черным пеплом на пол.
- НЕТ! - взвыл Астафиус, позабыв, что мгновенье назад планировал напасть и бросился к догорающим доказательствам того, что он когда-то был любим. - Нет, нет! Чертов ублюдок..!
Он хотел обернуться, чтобы напасть, но в следующее мгновенье подавился той самой любовью. Резкий поворот запястья и пепел, оставшийся от семьи Козински заполнил его легкие. Он захлебывался им и давился, отчаянно пытаясь сделать хоть один вдох.
- Я потерял свою чудную помощницу.
Охотник, угодивший в собственные силки, лишь с ненавистью уставился на него. Он повалился на колени. Он задыхался и пытался невербально прервать свою пытку, тыча палочкой в собственное горло.
- Ты недоумок, Астафиус, - доверительно сообщил ему Эверард. Заклятьем он выбил волшебную палочку из рук мужчины, и стал наступать. - Я задам тебе лишь один вопрос, на который мне нужен простой и лаконичный ответ. Если он устроит меня, я, может быть, расскажу тебе, ЧТО ты не разглядел в своем трофее, который поспешил отослать дочери...Ты ведь отослал его?!
Он упивался его страхом. Насмехался.
- Тебя уже не так хочется, чтобы я т...тра-тратил т-т-твое в..время на т..такие вот штуки, ВЕРНО?! - прокричал он, подойдя совсем близко. Эверард прервал пытку. Черные хлопья пепла теперь роились вокруг Астафиуса подобно надоедливому гнусу, обещая продолжить его мучения в любое мгновенье. Он дал время Козински откашляться.
- ГДЕ. ДЕВУШКА. Которая. У меня. Работает?
- Что...Что ты с ним...сделал?
Трость со свистом рассекла воздух. Наотмашь, по лицу. Так вполне мог ударить отец в тот чертов раз, который так запомнился этому типу.
- Неверный ответ! - он наградил его еще несколькими ударами, - ...Ты же не хочешь, чтобы я ускорил смерть твоей дочурки?!
- ОНА В ПОДВАЛЕ!
Новый удар знатно рассек Козински бровь.
В конце своего танца, подскочив к нему с двух сторон, они звонко чмокнули его в щеки и опустились на скамью по обе стороны от него.
- Д…доволен собой?
- Чертовски! – улыбался Бертрам, - А тобой я горжусь!
- Открывай! - глухо прошелестел он за спиной старика. Его волшебная палочка вонзалась Козински между лопаток и немыслимых усилий ему стоило, сдержаться и не причинить Астафиусу самую невыносимую боль, которую он только мог ему наколдовать. Эверарду было почти физически дурно от мысли, что Аврора оказалась заперта здесь. Он не терпел клеток. И ненавидел каменные гробы.
- Что ты сделал с ним? Что он сделает с ней? Ты обещал сказать! - неустанно повторял старик. Он замер у двери в надежде отсрочить тот момент, когда перестанет иметь последние крохи влияния на Эверарда и рискует уже не услышать ответа.
- На твоем месте я бы больше переживал о том, что теперь сделаю со всеми вами Я! ...ОТКРЫВАЙ! - рыкнул он.
Едва Козински отпер дверь и хотел обернуться, чтобы напомнить еще раз об "обещании" Эверарда. Проклятьем его согнуло пополам. Он рухнул на колени и завалился на бок. Эверард сделал шаг и вглядывался в местный полумрак.
Страница: 1
