Безымянный свет безбрежный вкруг печальных глаз.
Это в сердце дышит нежность, только народясь.
Ближе, ближе, и теплее...маленький комочек так тяжел.
Ты и вспомнить не сумеешь, как меня нашел.

Она носит длинные, яркие юбки, которые звонко бьются на ветру, словно тяжелый парус, и застегивает пуговицы, клепки и застежки рубашек под самый подбородок. Подражая юным девам конца 18 века и невольно умудряясь быть женственной за всей этой девичьей броней, хотя с ее нравом от Доркас ждут скорее своего-в-доску-парня, шарахающейся от всего девчачьего, словно черт от ладана.
Она кутается в шерстяные кардиганы, носит неправдоподобно длинные шарфы, которые, многократно обмотанные вокруг длинной шеи, едва умещаются на острых плечах, и греет длинные, тонкие пальцы о чашки с горячим чаем. Но никогда не пожалуется на холод, полночи прослонявшись по болотам на севере Англии в поисках гриндилоу, поселившегося неподалеку от маггловской деревушки.
Доркас много болтает, но еще больше слушает. А еще пристально смотрит прямо в глаза и никогда сама не отводит взгляда под чьим-то испытующим взором.
Она выросла такой, какой когда-то и хотела стать. Независимой, самодостаточной и сильной. Яркой. Она выглядит младше своих лет, тайно наслаждается произведенным эффектом, когда непосвященные удивляются тому факту, что в их отряде главная «вот эта девчонка?!» и гордится собой, когда коллеги замечают, какая она ловкая и выносливая. Независимая и самодостаточная Доркас Медоуз втайне очень любит, когда ее хвалят, и никогда не прибедняется и не разливается в пошлой, ложной скромности.
Она саркастично язвит и упрямо и хладнокровно отстаивает свою точку зрения, но всегда искренне и по-доброму улыбается. А еще она не очень доверяет людям, но хочет верить в них. В человечность, совесть и справедливость. И она верит в Него.
Она никогда не робела в его присутствии. Не теряла дара речи, не прятала взгляда, не рассыпала неуклюже по полу бумаги, что держала в руках. Напротив, смело заговаривала с ним и всегда смотрела прямо в глаза, находила остроумный ответ, когда он заговаривал с ней, и никогда не пряталась. Только вот не подходят к начальству с признаниями в симпатиях.
Он давно ей не начальник. На собраниях Ордена она всегда может его видеть, иногда ей выдается случай завести беседу. Ей претит амплуа влюбленной, юной дурочки, которой только и остается, что провожать его взглядом, ловить каждое слово и в конце концов когда-нибудь неуклюже сознаться в своих единоличных привязанностях, его тем самым разве что смутив и поставив в неловкое положение.
Она никогда не выказывала своего расположения, но особо проницательные орденцы, кажется, сами обо всем догадались. Только вот Аластор, на счастье вероятно все же больше, нежели на беду, к людям, чутким до чужих тонких душевных порывов, не относился.

В конце вечера собрание плавно перетекает на местную кухню, где внезапно превращается в проводы. Смерть на этой войне стала частью быта.
Он почти никогда не принимает участия в этих безумных чаепитиях, которые девочки здесь порой устраивают не то для поддержания боевого духа, не то для создания иллюзии уюта и мира. Обычно он остается в комнате для собраний, а с ним еще кто-то из «старших». Но сейчас в кухне все, кроме него. Кто-то вручает Доркас стакан с янтарного цвета напитком, который вовсе не похож на традиционный чай, что заваривают здесь местные леди. И она взирает на него, словно только с этим стаканом в руках к ней пришло осознание происходящего.
Она поднимается и прихватив еще один наполненный стакан со стола, покидает кухню. Она не таится, но ее уход остается незамеченным. Один лишь Динг оборачивается, уловив краем глаза всполох красного пламени ее юбки в дверном проеме, но не предпринимает попытки окликнуть ее или вернуть.
Аластор все еще сидит на своем месте за большим овальным столом для собраний. Вероятно, он и не покидал его все то время, когда остальные с негромкими разговорами выплывали за дверь и собирались на кухне. Доркас никак не комментирует свое возвращение. Она молча обходит стол длинным путем, оказываясь от Грюма по левую руку, и чуть присев на край стола почти напротив него, протягивает ему стакан с огневиски.

(бьют часы)
Прощайте, мой принц,
не забывайте меня.
Я вам просияю
в ночных городских огнях.
Я вспыхну звездой,
из мрака вспыхну звездой,
но я не подам Вам знака
следовать за собой.