"You see I cannot be forsaken
Because I'm not the only one
We walk amongst you
Feeding, raping
Must we hide from everyone"

Хорошо в Париже. Здесь всё по-другому. Больше роскоши, лоска и денег, вина и распущенности, грязи. Много пьяного смеха и танцев, ближе ладонь к чужому карману...
Вопросы в Париже задают пугливо и робко. В ответ не шутят. Ответы, если за них не платят, всегда звучат невнятно. Все без исключения. Именно потому парижане кажутся счастливыми и отрешенными от проблем.
В общем, хорошо в Париже. Сумерки медленно окутывали город, вдоль дорог один за другим загорались фонари, а улицы наполнялись людьми, присущими этому времени суток.
Эвелина проснулась в испуге. Она сжимала в руках теплое покрывало из овечьей шерсти. Её пальцы дрожали, а ноги леденели от увиденного. Ей вновь приснился старый дом. Ведьма видела свою бабушку в кресле-качалке. И её пожилого собеседника.
Юная госпожа Дюваль уехала от этих снов в Париж. Но сейчас, в своем уютном номере, ведьма вновь испытывала неприятное чувство нервозности. Она помнила, как бабушка во сне говорила с седовласым старичком о том, что надо помочь внучке...
Эвелина села. На огромной кровати, застланной простынями цвета спелого абрикоса, она казалась совсем маленькой и немного болезненной. Страдальческий взгляд ещё больше усиливал это впечатление.
Почему в первую же ночь в Париже её голова снова забита недавними событиями. Следующие полчаса Эвелине не удавалось забыть всплывшие воспоминания - бабушку и свой дом. Перед глазами вновь возникла Аньес Дюваль: её белое лицо, упавшее на грудь, безжизненный взгляд. Ведьма почти слышала слова священника и карканье ворон, что круглый год обитали на старом кладбище. А потом этот седой зачитывал завещание тихим шепотом, почти беззвучно...
Всё! Хватит с меня чужих условий и условностей! И так проживу!
Ведьма сорвалась с кровати и по мягкому ковру побежала босиком к трельяжу с трехстворчатым зеркалом. Она уперлась руками в стол, внимательно изучая свое отражение, а обычно доводящий до дурноты запах лилий постепенно привел её в чувство. Эвелина слабо улыбнулась и пошла к окну с тяжелыми трехслойными портьерами. Какое-то время ведьма неотрывно глядела в темное небо, мрачные окошки соседних домов и неяркий свет фонарей, мерцающий на снегу. Холодно. Затем она принялась бродить по комнате, как потерянная. Наконец она упала без сил в большое кожаное кресло. И тут ей вспомнилась краткая беседа двоих волшебников в ресторане отеля.
Незнакомцы совсем недавно приехали сюда из Англии и утверждали, что Париж - это рай, где они могут танцевать и пить всю ночь. В настоящих костюмах "bespoke" из полосатой бежевой шерсти, с золотыми цепочками от часов, свисающими из карманов их жилетов, с дорогими трубками, эти господа казались истинными англичанами. Пожалуй, такие не часто встречались даже в Британии. Эвелине ничего не оставалось, как помочь им проявить свою вежливость. Сначала ведьма попросила официанта принести ей английскую газету, а затем, как только получила её, справилась, есть ли в отеле переводчик. Вопрос был задан нарочно громко и оказался настолько заманчивым, что переводчики нашлись сами. Они пригласили ведьму за свой столик, сказав, что с радостью помогут такому очаровательному созданию. Надо отметить, что Эвелина - кукловод, режиссер и актер в одном лице - умела выглядеть бесхитростной девушкой, к ней легко было проникнуться доверием. Ведьма с наигранным смущением присоединилась к компании магов и за пустыми разговорами дождалась мгновения их наибольшей открытости и незащищенности.  Приятный интерьер ресторана "Эншанте Хотел", где царил полумрак, прекрасно скрыл преступление воровки, которая не очень-то и долго боролась с искушением общипать этих гусей. Эвелина, после недолгого завтрака в компании двоих мужчин, стала счастливой обладательницей золотых часов, старинной серебряной табакерки-портсигара и визитной карточки с названием какого-то заведения.
- Пить и гулять всю ночь? - произнесла ведьма так, будто советовалась сама с собой.
Она метнулась к трельяжу и нашла карточку. "Бар Тенебрес. Выпей изумрудного вина, утоли свою жажду в нашем мире под Луной и не бойся воздаяния за свои грехи".
Любопытно.
Бессонница, постоянная нервозность, беспечные, распухшие от богатства иностранцы, визитная карточка - всё это обещало Эвелине приятный вечер. Ведьма начала собираться. В по-зимнему теплом сине-сиреневом платье с неглубоким вырезом, пышной юбкой и повязанным по талии малиновым шарфом, она походила на певицу или артистку театра. Волосы Эвелина подобрала кожаной пряжкой, а на шею одела тонкую золотую цепочку с черной жемчужиной. Веки она не красила, дабы не сойти за ночную бабочку, а вот губы подчеркнула алой помадой.
Заманчивое приглашение, обещание безнаказанности вертелись в голове ведьмы всю дорогу к бару. Сейчас она остро нуждалась в том, чтобы "утолить свои желания": пафосно, весело, ярко, бессмысленно провести вечер и уснуть сном без снов под утро. Как говорится, каждый успокаивается по-своему. Здравый смысл мог бы подсказать ей другой рецепт успокоительного, и даже не один. И не два, а добрый десяток. Но Эвелина, после смерти бабушки и этого чертового завещания, не прислушивалась к голосу разума, а порой вообще не отдавала себе отчет в том, что она делает и зачем.