Фееричное цоканье каблуков и…
- Орион, прочь работу! Смотри, что сейчас принесла сова! - во власти чувств, эмоций и восторга мадам Вальбурга Блэк вихрем залетает в кабинет супруга и прерывает его невыносимо важную деятельность. Документирование, изыскания, финансовая аналитика или вовсе составление каталога? Сейчас же в сторону все перья и пергаменты – сегодня знаменательный вечер! Их старший сын, надежда и будущая опора семьи, уже поступил на самый благородный и перспективный факультет!
На Слизерин, конечно же!
А дело всего-то за малым - только получить подтверждение от декана. И вот минутой ранее она уже держит в руках конверт, запечатанный сургучным гербом школы Чародейства и Волшебства, и кажется, что пергамент пахнет той, когда-то знакомой, шотландской сыростью, долгой дорогой и чем-то ещё, что так напоминает собственные школьные года. Годы юности.
- Это же поздравление из Хогвартса! Наконец-то. Я уж было подумала, что птица сдохла в пути!
За восклицаниями еле скрыто мучительное ожидание – хорошо ли Сириус доедет, сколько вредного понапихает себе в рот в пути, а вдруг он с кем-то сильно повздорит и приедет в Хогвартс с проклятием Furnunculus на пол лица? И ведь на весь зал объявят, что это ни кто иной, как Сириус Орион Блэк! Всё же неспроста в голову постоянно закрадывается идея о ходатайстве в Совет попечителей о том, чтобы чистокровным студентам на всякий случай разрешали брать с собой домового эльфа. Но всё это потом...
- Сириус еще даже не день в Хогвартсе, а Регулус уже извёл мне душу своим нетерпением!
Нет, ну что за характер? Если что-то досталось старшему - младший тут же начинает выпрашивать такое же. И, по большей части, тут же получал, ведь любовь к сыновьям у мадам Блэк проявляется в наивысшей форме материнского эгоизма и чистом, святом самопожертвовании, а именно в любви к себе в новых людях. Это чувство всеобъемлюще и неуловимо для слов, и его не высказать, не показать, но в той или иной мере его знает любая женщина, хоть раз ставшая матерью.
- Сейчас посмотрим…
В мадам Блэк пряный дурман позднего вечера; тяжёлая коса, в причудливых объятиях серебристых нитей оплетённая вокруг головы, непроглядно-тёмные аметисты на запястьях. Зеленые, с пляшущими на самом донышке золотыми чертенятами глаза. Она заговорщицки изгибает брови, на секунду превращаясь из великосветской мадам в слизеринскую семикурсницу с разнузданным, заразным и немного хищным весельем во взгляде - урождённая Блэк.
Вальбурга ловко берет со стола мужа нож для писем и в нетерпении разрезает конверт. Еще не доставая вложенного пергамента, она вдруг ловит вопросительный – а может и вовсе нет? – взор голубых глаз супруга, но игнорирует его и быстро, даже играючи отходит к окну, чтобы послание было видно ей одной. Света окно уже не дает, ну и Мерлин с ним, просто миссис Блэк совершенно не хочется гарцевать вокруг рабочего места супруга и подавать ему на лексическом блюдечке все новости. Она хочет, чтобы они вместе посмотрели в это письмо, и подальше от этих его пергаментов, колдографий и артефактов.
Миссис Блэк поглощена чтением, её не интересует приятный глазу поздний осенний вечер за окном, хотя и в нём бы почудилось терпкое горьковатое счастье, которое, дразня своей близостью, не даётся в руки. На площади Гриммо играет скерцо листопад, а часами ранее тут пламенел рубиновый закат на крышах элегантных домов - сейчас же через едва отворенную створку пьяно вдыхается прохладный чистый воздух. Сложно придумать идиллию полней.
Близоруко щурясь, она дочитывает до последнего абзаца, и вдруг её лицо бледнеет пуще обычного, на зависть самым смертоносным артефактам, но разглядеть это можно разве что в отражении стекла.
Проходит минута, берет начало следующая, но леди Вальбурга всё молчит. Очень нехороший знак.
Еще чуть-чуть и её точеный силуэт раствориться в опускающейся на Лондон ночной мгле.

Отредактировано Walburga Black (2015-03-10 07:52:42)

Голубая осень, хрустальная и ломкая, в сахарном инее по утрам дремлющая под флейты северного ветра и стеклянные колокольчики льдинок, вечером вздыхает еле слышно – и всё труднее удерживать спокойствие. Фраза “Примите наши поздравления” будто саркастично ухмыляется с пергамента. Понятно, что это просто стандартный бланк из под самопищущего пера, но…
- Как это – Гриффиндор? - в сердцах восклицает мадам Блэк в никуда и резко оборачивается на супруга. - Моргана Хранительница, за что?! Наш Сириус будет целых семь лет учиться с грязнокровками?!
И уже не изрезать проклятого письма, не проверить магией на подделку - Орион будто бы знает заранее, как именно она будет реагировать и отсекает все пути к наступлению. Нет, почти все.
Шутка? - Да кто б посмел?
Она напряженно наблюдает за движением кисти супруга, когда он с неизвестно откуда взявшимся терпением снова и снова демонстрирует проверяющие на подлинность заклинания. Его прищуренные в холодном сосредоточении глаза - а ведь когда он просыпается, они светлые, почти прозрачные, - полынно-горьковатый запах, исходящий от его мантии. Всё это вселяет надежду. И вековая фамильная гордость недолго бьется разозленной коброй, когда эта надежда вкрадывается в тёмные зрачки в изумрудной радужке, вгрызается внутрь и скребет когтями на душе подобно надоедливой кошке. В этой надежде еще мало отравленной сыновьим неуважением души, в ней – Обещание, в ней – Уверенность, в ней – нет, она не побоится этого слова, почти Мольба.
Но тщетно. С последним взмахом палочки надежда медленно умирает, едва зародившись; умирает вместе с мыслью о том, что со Шляпой можно что-нибудь сделать - она древний артефакт с уникальными возможностями, и уж это Ориону точно должно быть известно. Методы её незыблемы, а решение неоспоримо. Надежда умирает в горе и изяществе, как и положено чистой материнской и уносит за собой эпоху блэковских менуэтов и черно-белых гравюр, мрамора и расшитых золотой фамильных гобеленов. Она должна остаться легендой, отступив во время, но Вальбурга не может сдаться так легко.
- Выкинуть? Да у кого бы рука поднялась? - не сдерживает комментария пылающая праведным гневом мадам Блэк.
Она - думает. Целый букет различных комбинаций просчитывается в её сознании, рассыпающемся звездными фейерверками, и непозволительная яркость красок затмевает разум, когда в голову приходит Идея и жажда деятельности. Через её запрокинутый профиль, антрацитовые локоны, через дрожащие ресницы – одержимое…
- Орион, нам срочно надо в школу! Заберем Сириуса! Переведем в Дурмштранг!
В её словах непоколебимая родовая уверенность, что лучше отдать сына на воспитание иностранным магам, зато сведущим в фундаментальных знаниях магии, чем обрекать того на жизнь в сомнительной среде. - Начало года, еще совсем не поздно…
Резким движением палочки миссис Блэк срывает с каминной полки остатки летучего пороха и, мгновения спустя, невозмутимый к женским эмоциям интерьер кабинета озаряется зеленым магическим светом.
Вальбурга никогда никому не признается, как она сильно привязана к сыну – за сутки непрекращающегося кошмара, когда ему настало время родиться, за мигренные утра – с его самого его детства, за игольчато-колючие дни его воспитания и за медленные, воспалённо-бредовые ночи его болезней… Это странная фамильная привязанность, очень тяжёлый феномен, и даже страшно иногда подумать, какая тогда блэковская одержимость! И как же заранее сложно представить, насколько больно будет её обрывать, хотя бы школой, хотя бы на семь лет. Но если ощущения мадам Блэк верны, то, даже расставшись с Сириусом на время, он всё равно будет её.
Её Блэк.
Даже на Гриффиндоре.
Что бы ни говорили.

Отредактировано Walburga Black (2015-04-24 12:38:03)

С одной стороны, Вальбурга всегда считала свой брак восхитительным с самого начала, с самого зарождения этой идеи. Тонкий расчёт, слияние капитала двух ветвей Древнейшего и Благороднейшего рода – чёрное к чёрному, мрак ко тьме, и в этой нелёгкой, противоречивой авантюре они навсегда и незабвенно остались бы вместе. Остались бы заодно. В касаниях рук, в одинаковых смоляно-черных локонах, острых скулах и пронзительном взгляде, здесь бы нет никогда не было наигранно-меланхоличной холодности, присущей многим супружеским парам их круга, и уж явно не здесь плескалась вульгарная страсть.
Здесь - гармония.
Здесь - идеал отношений.
Здесь - всегда безупречно.
А с другой стороны…
Что, простите?
Целое состояние?!
- Как Вы можете думать о деньгах в такой ситуации, Орион! – его рассеянный ответ принимается за сотни раскаленных уколов в душу, чего Вальбурга не медлит показать, без шва перейдя на свой типично-недовольный для таких ситуаций великосветский тон.
С другой же стороны, её Блэк, её уважаемый супруг и незабвенная опора семьи, слишком уж часто бывал в разъездах - по делам артефактным муж с энтузиазмом бороздил далекие страны. На первых годах брака это воспринималось молодой мадам с относительным терпением, ведь часто можно было составить Ориону компанию в путешествиях, тем самым и самой немного развеять свою фамильную альбионную хандру. Но с появлением Сириуса отъезды мужа переросли в какую-то странную систему, к которой невозможно было привыкнуть. Всё это невыносимо ранило и особенно резко ощущалось в то время, когда их долгожданному первенцу было где-то полтора года, и его, согласно традиции, решили отучить от грудного кормления. Разумеется, всем своим поведением наследник Блэков демонстрировал тотальное неприятия такого решения – орал как под Круциатусом и вместо выписанного колдомедиком питания требовал то, к чему привык за год.
Заикнись Вальбурга о том, что ей сложно, что ей требуется отцовское участие и совсем немного времени, чтобы ребёнок перестал воспринимать её саму хотя бы как объект еды, лорд Блэк, безусловно, невозмутимо ответил бы, что у каждого в семье свои роли – наверное, так и есть, - и что маленькие дети - предельно женский удел. Что ж и на том спасибо.
Но мадам Блэк была талантливая и очень умная колдунья, а сонное зелье и усыпляющее заклятия удавались ей всегда отлично, поэтому она справилась с неприятным периодом, который ненавидит каждая мать, с крикливым младенцем и еще много с чем, что её не устраивало. Справилась - по-своему. Эта победа придала неимоверных сил и уверенности, а также веру в то, что на Сириуса у неё больше прав, чем у Ориона, ибо тот фигурально проиграл их ей своим бездушным мужским неучастием.
Но первая обида забывается долго, и её женская роль скользкой коброй желает негласной мести: за одинокие вечера в заставленной странными вещами гостиной, за скучные обеды в обществе родственников, а более всего - за холодные ночи. Увы, отомстить она может только одним способом. Способом, который знает всякая женщина, хоть раз бывавшая замужем. Но есть ли в этом толк, если смысл, если содеянное навсегда останется только в памяти ведьмы? В чем сладкий вкус мести, если Вальбурга понесет её с собой в могилу, если месть останется забвенной, не причинит Ориону боли? Смысл в пикантном жесте? Бросьте - жест отвратный, низкий, недостойный Блэков. И толка в измене нет, и смысла в ней никакого. Поэтому леди Вальбурга чинно терпела все отъезды супруга и все его неучастия в жизни собственных сыновей - благо, эти неугомонные дети занимали всё её время.
- К маггловской бабушке тётушку Дорею, причины, скандалы и весь Ваш магический Лондон! Гриффиндор испортит нашего сына! Сириус падок на разные авантюры, он выйдет из школы Блэком, но совершенно другим! – Вальбурга еще не принимает супружеское решение и еще с пол минуты свято верит, что сможет повести Ориона в Хогвартс под конвоем заклятия Империус. Это порыв, не иначе, ведь Запретное Трио было крайностью даже для такой импульсивной натуры, как мадам Блэк. В отношении семьи и в целом чистокровного сообщества она и вовсе считала их фанатичным проявлением незрелости ума. Порыв проходит с последним всполохом зелёного огня в камине, и остается лишь чистая в своем пламени злоба – и к дракклу братские комментарии, что у Вальбурги в глазах она так роскошно выглядит, что волшебникам хочется на это смотреть снова и снова.
Убеждающе-успокаивающим отказом Ориона задеты её надуманные права и чистая материнская гордость. Любимая подруга, всегда выручающая в минуты злости и обиды на родственников и тут, по обыкновению, не дает ей спуску, не дает вовремя остановиться, принять супружескую волю и перевести всё в шутку.
Не тот характер.
Не то воспитание.
Не та семья.
Вообще не тот день.
Орион еще в довесок пугает её! И делает это так искусно, акцентируя на чужой менталитет, на чужие порядки, что результат не заставляет себя ждать. Вальбурга не только зла, расстроена, но и напугала теперь. Не Дурмштранг - тогда что... ? Деланно бархатный голос, сталь длинных глаз, жемчужно-белые пальцы на её талии – вырываться бесполезно. Мерзавка-гордость последний раз раздраженно вскидывается, она уже чувствует своё скорое поражение и бессилие перед этим взглядом.
- Что мне сделать, чтобы Вы меня услышали, Орион? Что? - изящные пальцы в обрамлении фамильных колец, алебастровые манжеты - инквизитор от супружеской справедливости, это уже её глаз разума в этой дискуссии. Пол секунды до отчаяния, она смотрит на него – снизу-вверх, малахитово-изумрудные глаза – в стально-голубые: - Неужели мне надо лечь на этот проклятый стол, чтобы добиться Вашей помощи?

Отредактировано Walburga Black (2015-05-23 19:09:26)

Всё верно, Вальбурга Блэк – это порох, одно неосторожное слово – и вспыхнет. Однако она до этого дня считала свою семью успешной, даже разбалованной судьбой, этим в очередной раз подтверждая общеизвестный факт, как сильно женщины способны верить в то, о чём постоянно думают. Сыновья были живым воплощением их с Орионом успеха, а по сравнению с тщетными потугами брата подарить наследника второй ветви рода Блэк – просто колоссального фамильного триумфа! Но ничто не внушало такого презрения к нему, как мысль о том, какой ценой он достался. Ведь при любом успехе все видят лишь результат и поздравляют, но никому из них не ведано, через что вам пришлось пройти и сколько вас имели, чтобы вы смогли достичь этих вершин.
- Раз слышите, тогда Вы единолично расскажете о случившемся нашим родственникам! Но извольте сделать это так, чтобы они на ближайшие пару лет не прекратили общение с нами...
Нет, разумеется, мадам Блэк не боится семейного бойкота, однако не скрывает в интонациях намек на то, что старшие могут подумать, что провальное поступление Сириуса есть всецело ошибка Вальбурги с Орионом, будто они изначально, медленно, но верно воспитывали из сына гриффиндорца. Вседозволенностью, балованием, одним словом, любовью и вниманием – а надо было кнутом, да пряником.
Надо было – как наследника.
Она хмурится чему-то своему, но не отступает назад в стремлении освободиться от цепких оков на талии и не сбрасывает с плеча руку супруга, хотя на каком-то внутреннем, далеком от сына и родственников уровне этот его палец почему-то сильно мешает ей думать.
- Могу в красках представить себе их лица.
Например, как в жесте ошарашенного удивления взлетят вверх огненно-рыжие брови матушки Ирмы, каким красноречивым молчанием ответит Ориону достопочтенный Поллюкс Блэк, каким громким смехом разразится брат. Нет, оба брата - иногда эти двое имели повадки не лучше, чем у молодых троллей, которые только что вылезли из пещеры. Точно получили бы от Вальбурги по Непростительному, мерзавцы. Но с Орионом у них всё же есть шанс выжить.
Каким же взглядом наградит своего наследника лорд Арктурус Блэк – вот и на это пусть любезный супруг посмотрит без её поддержки. Хватит с неё, даже воспоминания не попросит показать.
Её собственная провокация мягко задушена в зародыше, да и не жалко – та была и вовсе несерьёзной. Ну, если только немного.
Выслушав предложение супурга, мадам Блэк в жесте уже не гнева, а размеренного недовольства едва заметно дёргает уголком своих иронично изогнутых губ.
- И что же мы скажем Совету Попечителей, этому сборищу старых импотен… - тут Вальбурга вовремя осекается и не договаривает вопрос, не позволяет эмоциям перейти на новый, плохо сочетающийся с её чинным статусом, уровень. Тем не менее, она всегда была уверена, что в те моменты, когда недовольна, достигает гораздо больше, чем когда преисполнена уважения к себе. Ведь недовольство есть первое условие прогресса, так пускай же его останется ещё на некоторое время.
Изумрудный взгляд неотрывен от лица супруга, по которому совершенно невозможно понять смеется ли он над ней или говорит серьёзно. Или же здесь скрыт подтекст в интонациях - не зря же говорят, что они самые лучшие слова на свете? Принесет ли бархатный баритон веру в то, что лорду Блэку виднее как распорядиться судьбой старшего сына? Или томная мягкость в движениях его ладони так и останется всего лишь способом утихомирить ураган дамских эмоций?
- Нам самим надо вступить в Попечительский Совет. – решительно говорит мадам Блэк, и её тонкий палец касается цепочки на жилете супруга  - в два быстрых оборота наматывает на себя. Она делает попытку потянутся к его уху, даже если ради этого приходиться встать на цыпочки, и, с чего-то вдруг понизив свой тон, говорит. - Что толку от разговоров, если мы не будем участвовать в процессе принятия решений? Только тогда эта интрига будет иметь хоть какую-то поддержку.
Совет Попечителей Хогвартса исстари состоял из довольно терпеливых людей, очень склонных к благотворительности и меценатству, но поголовно страдавших недугом мышления, а данное душевное заболевание, как известно, неизменно порождает разного рода недовольство. Однако оно рождается, рождалось и будет рождаться только от Любви к детям, ибо всё лучшее, традиционно, должно достаться им.
В теории Вальбургу даже устраивает такой расклад.
- Итак, то Вы скажете на моё предложение? Нам ведь это ничего не будет стоить? – пальцы перестают нервно мучить несчастное серебро цепочки и уверенным замком смыкаются на пояснице супруга в тот самый момент, когда каблуки домашних туфель мадам Блэк звучно возвращаются на пол.

Отредактировано Walburga Black (2015-06-17 18:52:46)

Супружество есть олицетворение закона о сообщающихся сосудов: что ни делаешь с одним, отражается на другом, любое предложение, решение, настроение или же и вовсе какие-то туманные намёки. Но чтобы не увлечься совершенно ненужной игрой в разговоре о детях, Вальбурга подтверждает свои намерения, не имея более желания быть просто молодой женщиной, которая лишь видит проблему, но решить её быстро не может.
- Сильно желаю, да. И не посчитайте это за мой мимолетный каприз.
В ход снова идут улыбки, полутона и многозначительные взгляды – это не иначе как их лёгкая артиллерия, проверенная годами споров, ведь именно этими методами можно выразить всё, и при этом, однако, всё можно отрицать. Взгляд же и вовсе не поймаешь на слове.
Иногда даже жаль.
- Вы мне льстите, Орион, и искусно, как всегда. Но именно сегодня я почему-то очень идейна. – мадам Блэк вторит супружескому комплименту, подтверждая небезызвестное утверждение, что женщины любят ушами, а это всегда было тем, в чём Вальбурга никогда не могла себе отказать. Более того, то у всех её лихих идеек частенько бывало фееричное продолжение банкета.
Но…
Отказ составить тандем в борьбе за старшего сына огорчает её, не дает сил сдержать разочарованного вздоха, ведь в этом в очередной раз подтвердился факт, что, будучи на людях за одно, супруги Блэк в деле очень редко становятся партнерами.
Ну, может разве что только в одном…
- Почему меня это не удивляет? – ничуть не скрывая сожаления в голосе, риторически спрашивает Вальбурга, несмотря на то, что оглашенное вслух доверие льстит ей намного больше первого комплимента. - Я же вижу, что только новое пришествие святой инквизиции сможет выгнать вас из этого помещения. Нет, не выгнать, –вдруг её объятия на пару секунд становятся сильнее, щека прижимается к щеке и, - выжечь.
После чего Вальбурга сразу же отпускает его.
Очень важно, чтобы согласие в семье шло от взаимопонимания, а не оттого, что кто-то кому-то уступил или проигнорировал желания, сделав все равно по-своему, именно поэтому Вальбурга совершенно не станет копировать модель отношений старших Блэков. Это бы всё слишком усложнило, это здесь вовсе ни к чему.
Едва склонив голову, она в свою очередь размышляет о том, что стараться вытащить супруга из его рабочей зоны комфорта будет совершенно не мудро, ведь от этого зависел основной достаток в семье. Думать о деньгах и их количестве - не самое пагубное занятие, верно? И уж совершенно точно, что Вальбурга вовсе не настроена на огромные пожертвования Совету Попечителей, когда есть способы, заставляющие других более охотно расставаться с финансами. Да, со сборищем старых меценатов она и сама как-нибудь справится: тут помогут и парочка матушкиных министерских штучек, и громкая фамилия, и надежный тыл семьи. Всё это вкупе с собственным вкусом затянуть там, где надо и ослабить там, где приятнее всего расположиться мужскому взгляду, когда речь идет о финансах и детях, поможет Вальбурге в этой игре.
Так начнем же её!
- Орион, где-где, а уж в Совете Попечителей я всё сделаю правильно, уверяю Вас. – мадам Блэк знала, что её обоим сыновьям уготовала великая судьба и прекрасное будущее под стать фамилии. Но это самое будущее она готова была в буквальном смысле выгрызать, но выгрызать не только из толстых кошельков, но даже из упитанных шеек членов Попечительского совета. - Однако, прошу Вас учесть, что если в следующем году и Регулус также попадет не на тот факультет, никакие ваши запреты, уговоры, обмены, комплименты или подарки не остановят меня от перевода! Может, я в следующем году и вовсе посчитаю неплохим стартом тот факт, что разные образования в перспективе дадут нашим сыновьям совершенно различные возможности в жизни.
Правду ведь говорят, что труднее всего уговорить женщину на то, на что она сама согласна, поэтому Вальбурга уверена, что Орион до мелочей запомнит этот вечерний разговор и её замечание о младшем сыне.
И, кстати, о подарках.
- Ещё я хочу что-нибудь из вашего арсенала артефактов, чтобы в минуты далекого, неравного боя со столетними волшебниками из Совета я помнила о вашей поддержке. - мадам Блэк располагала арсеналом уникальных улыбок на весь свой гардероб. Каждая из них находила там своё собственное платье, манто или мантию. – И, Орион, - однако эта, что сейчас была адресована лорду Блэку, никогда не требовала одежды, она всегда появлялась на иронично изогнутых губах Вальбурги лишь тогда, когда в накидках не было уже никакой надобности, - отпустите же меня.