Возвращение Домой всегда дарит счастье,
независимо от того, с каким грузом в душе возвращаешься.

Трепет уходящего лета - это как трепет крыльев бабочки, как трепет ресниц, щекочущих белую кожу. Можно вслушиваться каждой клеточкой, чтобы почувствовать эту чистоту - и тогда мир, подсвеченный блеском вечернего, омытого дождями небосвода, покажется вполне сносным местом.
Закатное кремовое небо нежно и грустно; если впустить его в себя, то вспомнится, что чистота вечна и истинна. Просто немногим это кажется важным. Верховая прогулка немного приглушает степень тревожности, неприятия и какой-то непонятной материнской досады, но скользкое чувство наступающего одиночества неумолимо подступает к горлу, сжимает его спазмом. Великий Салазар, что же это такое? Почему именно сейчас надо делать эти смотрины, когда Сириусу всего-то ничего лет? Что за нелепая средневековая идея? Уж ли не то скуки она пришла в голову её драгоценной матушке Ирме Блэк? Ведь придет время - и за их несравненным наследником будут ходить толпы ведьм – и чахоточные невесты, и их жадные климактеричные мамаши.
Ведь натерпятся ещё!
В её старой детской комнате пахнет шоколадом, и секунды замирают с неярким мерцанием, поддаваясь чарам какой-то сонной умиротворённости. Будь эти чары немного сильнее, дорогу к детской оплёл бы терновник, и меж его шипами растянулось бы кружево паутины, и сны стали бы осязаемы – словом, всё потекло бы по известному сказочному сценарию; но время неумолимо тает лимонным серебром, отсчитывая минуты до встречи…
Вальбурга тщательно одевается, играя только ей одной понятный этюд: застегнуть аквамариновые браслеты на расслабленных запястьях, вплести серебряные нити в косы, приколоть букетик незабудок на платье.
Нет, букетик, пожалуй, лишний.
Комната ретроспективна, за окнами пряный воздух и скрюченные стволы старых яблонь. В узорчатой раме трельяжа сизо светится отшлифованная слюда; Вальбурга наклоняется к стеклу и, придирчиво оглядев себя, завершает последние штрихи в образе. 
Через минуту она входит в гостиную так тихо, что домовик, увлеченный уборкой, вздрагивает от неожиданности и поспешно кланяется. Ведьма приходит пораньше – как всегда перед серьезными диалогами. В гостиной никого.
- Кофе с ромом. - говорит она в пока пустующее пространство комнаты. Никто ж пока не видит, да и если бы и видели – она уже давно отвыкла что-то объяснять в этом доме, а лишь молча и упрямо делать. Любимый напиток брата ей тоже по вкусу, как и многое из привычек младшего, хотя тот бы сказал, что в этой ситуации лучше согреют другие напитки. Только сегодня всё наоборот – эльфу приказано сперва налить в бокал ром, а на края бокала, натёртые лимоном, сверху посыпать кофе. Ещё немного амаретто, ещё – кубики льда.
С напитком в руке она подходит к окну. На удивление, сегодня был солнечный день. Солнце после стольких дней дождя, солнце, яркое и грустное, высвечивающее странное безрадостное будущее. Но ведь нет -  она никогда не признается себе, что хочет, чтобы Сириус навсегда остался с ней, что не будет для него на свете ведьмы, которая смогла бы, даже с натягом, даже фигурально заменить её саму.
Стоя у окна Вальбурга машинально чертит узоры на тёплом, нагретом вечерним августовским солнцем стекле, украдкой рассматривает парк и легкое отражение в стекле – если приглядеться, можно даже увидеть входящих в комнату.
Какая тоска, чёрт побери. Какая невозможность. Бокал наполовину пусть или наполовину полон? Уже не так важно – хруст тонкого стекла эффектно и многозначительно завершает наслаждение напитком, и эльф тут же убирает треснувшусь посуду. На пальце вишневая бусинка крови, мелочь по сравнению с тем, что в собственном сознании полно крошечных невидимых лезвий, натянутых паутиной, и невозможно пройти не порезавших, не отдав прозрачному стеклу немного собственной крови. Соленой, терпкой, на вкус как жезело. Голубой. Ведь правду же говорят, самое поэтичное в работе убийцы – это кровь на стекле?
Не думать, не сомневаться… быть налегке… и побольше фамильной иронии …
Что мне в этой девочке?
Ничего.
Совершенно ничего.
Пока.
Вдруг она слышит шаги и оборачивается. Некоронованная королева с туго перетянутой талией и летящими юбками, святое пламя чистого родового безумия под тонкой оболочкой покорности, в вежливом жесте едва заметно склоняет голову и приветствует вошедшую.
- Добрый вечер, матушка. Напомните мне, когда мы ожидаем явление сюда будущей пассии Сириуса, это совершенно вылетело у меня из головы. И правда ли, что наш Сигнус хочет испортить нам девичник и тоже составить нам компанию?

Отредактировано Walburga Black (2015-09-22 15:43:20)

И вот её появление - вся в чёрном, словно под стать приобретенной в браке фамилии, и это всецело отражает собственное настроение.
- Надо же, какой чудесный сюрприз! – старшая из детей легко вторит материнскому тону.
Вальбурга поворачивается к гостье и светски-вежливым взглядом встречает ее улыбку.
Надо же.
Сверкает треугольный алебастр декольте, и мягкий оттенок кашемира томно ловит вечерний свет интерьера - в образе юной волшебницы плавность, размеренность, благородство. Какая-то немая мягкость и торжественность.
И условности, конечно же.
Но никакие придуманные старшими Блэками условности не могут взять такую даму как мадам Вальбурга. И как бы её дражайшая матушка не любила игры, в любой азартной - покер, бридж или кинг, - направленной на достижение цели, будь то сватовство, смотрины, или нечто интимное, или вовсе на благо Отечества, если надо Даму "побить", то лучше "пойти" с Короля. Да, с Королем этим двум, наверное, было бы проще, он бы сдерживал резкие лексические порывы своей супруги, смягчал многозначительные намеки слов, вставлял бы забавные и приятные женским ушам шуточки - и тогда бы вовсе не мисс Гэмп, а он упивался бы пристальным вниманием. Но, волей случая или насмешкой мерзавки-судьбы, Ориона с Вальбургой в тот день не было. Сама же она стала не дамой вовсе, а тузом.
Тузам же условности не помеха.
Тузам в игре Короли не нужны.
Вообще, кто под кем – тут различные мнения, сколько же циников в век Просвещения!
- Мисс Гэмп. - вежливо отзывается волшебница. - Безмерно рада знакомству.
Признаться, пока Вальбурга вообще сомневается, что встреча завершится успехом – сколько их бы на её веку, подобных, хоть и не связанных с сыном! Всё пойдет по отложенному сценарию - однако она будет благоразумна. Тут рано делать выводы, но можно делать ставки, пока старт не дан, а забег не начался.
Азартно?
Безмерно!
Репутация семьи Гэмп настораживает лишь смертностью их наследников, но мало ли у Блэков своих родовых проклятий? Подумаешь, еще одно!
Конечно же, её Сириус всегда был в глазах родственников чрезмерно залюбленным, заласканным, и это губительно сказывалось на его поведении и манере держаться. Но неужели на то не была понятная каждой матери чувственно-логичная причина – долгожданный первенец, мальчик, наследник, будущая опора семьи. На него ворчишь – но больше для порядка, а потом и вовсе, в каком-то одной тебе понятном порыве, укладываешь его рядом с собой, когда ему приснится кошмар, укутываешь его озябшие ступни в пуховое одеяло и поешь колыбельные. Ему прощаешь мелкие шалости в библиотеке, где хранятся фолианты, по стоимости приравненные к цене всего поместья, первую бутылку вина в погребе, первый найденный фамильный тайник, умело спрятанный на настенными панелями дубовых буазери. Потому что всё это когда-нибудь станет его. И в тот день он, может быть, и сам поймет, что губит не Любовь - губит Нелюбовь.
И сейчас, глядя на это бежево-кремовое создание, Вальбурга невольно начинает задумываться способно ли оно испытывать подобные яркие чувства или безмолвной античной статуей с архаичной улыбкой будет сопровождать её сына всю жизнь?
А юбка могла быть и подлинее...
Ах, перестань.
Благородно рассудив, что сей бич мисс Гэмп не по грехам в связи с цветущим возрастом, мадам Блэк располагающе улыбается и продолжает светскую беседу, которая, собственно, пока ещё ни о чем и обо всём сразу.

Отредактировано Walburga Black (2015-10-29 20:57:59)